Балтиец пишет:
цитата: |
На милитере есть мемуары К.С.Грушевого. "Проходим в кабинет первого секретаря обкома |
|
О! Интересно!
Кстати, вот эта цитата пошире:
====================
Война
Телефон звонил настойчиво и так громко, словно стоял в изголовье Продолжая дремать, я подумал, что, наверное, распахнулась дверь в кабинет и что ее надо закрыть, иначе не уснешь. И... проснулся окончательно. Проснулся потому, что телефон звонил не в кабинете, а в спальне.
Собственно, я давно перестал принимать за телефон тот черный аппарат, что установили здесь года три назад. Предназначался он для ночных экстренных вызовов и чрезвычайных сообщений, но все три года висел на стене за портьерой, не подавая признаков жизни, и никому из домашних даже не приходило в голову, что он может когда-нибудь зазвонить.
А вот теперь зазвонил. Резко. Настойчиво. Немой обрел дар речи! В этом было что-то настораживающее...
— Слушаю.
Знакомый голос обкомовской телефонистки звучал виновато:
— Вас вызывает генерал Добросердов.
Генерал командовал размещенным у нас 7-м стрелковым корпусом. [34]
Это был опытный военный. Офицером он стал в годы первой мировой войны, сражался на фронте, а после Великой Октябрьской социалистической революции вступил в ряды Красной Армии. До назначения на должность командира корпуса К. Л. Добросердов почти семь лет командовал дивизией. Человек широкообразованный, обладающий высокой культурой, он неоднократно избирался депутатом облсовета и Верховного Совета УССР, был кандидатом в члены обкома КП(б)У. Собранный, сдержанный, генерал-майор не стал бы тревожить по пустякам. Что могло случиться у Добросердова в такую рань?
— Сказал, чтоб разбудили и срочно соединили с ним, — добавила телефонистка.
Константин Леонидович извинился за ранний звонок и попросил срочно приехать в штаб корпуса.
— А что там у вас?
Добросердов помолчал. Потом негромко и угрюмо сказал:
— Война...
Война давно ползла по Европе, пятная ее кровью и обволакивая дымом. Но разве это могло явиться причиной столь срочного приглашения в штаб?
— Какая война? — вырвалось у меня. — Говорите яснее!
Добросердов кашлянул. Снова помедлил. Мне почудилось, что он прикрывает трубку ладонью.
— Германия напала... — услышал я приглушенный голос генерала. — На нас напала, Константин Степанович! Нынче на рассвете...
Война с Германией?!
Вызвав машину, я стал торопливо одеваться. С мыслью о войне примириться было невозможно. Разве что-нибудь изменилось со вчерашнего дня? Ну конечно же, нет! Вещи стоят на обычных местах, за окнами все те же знакомые крышы и фасады, все то же небо... Но началась война! Неужели вот так и начинаются войны?.
По пустынным улицам езды до штаба корпуса не более пяти минут. Дежурный по штабу предупрежден о моем приезде, ожидает у входа. Мы поднимаемся на второй этаж. Идем по широкому коридору. [35]
В просторном кабинете Добросердова полно людей Похоже, тут весь старший командный состав корпуса. На скрип дверей никто не оборачивается, все смотрят на генерала Добросердова, стоящего за большим дубовым столом. Слышу голос Константина Леонидовича:
— Задача ясна?
— Ясна, товарищ генерал!
— Выполняйте!
Шум отодвигаемых стульев и торопливые шаги сливаются в приглушенный гул.
Узнаю многих выходящих из кабинета командиров, здороваюсь. Товарищи приветствуют в ответ по-военному. Лица сосредоточены, на них нет обычных улыбок.
Подтянутый, стройный, с едва заметной сединой на висках, генерал Добросердов протягивает телеграмму из Москвы.
Генеральный штаб Красной Армии открытым текстом сообщает, что гитлеровская Германия напала на Советский Союз. Немецко-фашистские войска перешли западную государственную границу нашей Родины на всем ее протяжении. Ряд крупных советских городов в первые же часы нападения подвертя жестокой бомбардировке...
В телеграмме — приказ: привести войска в полную боевую готовность.
Пробежав глазами крупный машинописный текст, медленно перечитываю телеграмму еще раз, стараясь осмыслить прочитанное. Все еще не хочется верить случившемуся.
Добросердов смотрит выжидающе.
— Из Одессы не звонили? — спрашиваю. (В то время наша область входила в Одесский военный округ.)
Добросердов отрицательно качает головой.
— А из Москвы?
— Не звонили. Только эта телеграмма.. Выполняю полученный приказ.
— Поеду в обком. Попробую связаться по ВЧ с Киевом. Потом позвоню.
Пока я находился в штабе корпуса, взошло солнце. Верхние этажи зданий, широкие площади и проспект Карла Маркса купались в золотисто-розовом свете. Тени лежали длинные, глубокие, прохладные. [36]
Днепропетровск еще спал. Только дворники начали свой трудовой день. Одни раскатывали резиновые шланги, другие уже поливали улицы. Широкие разноцветные веера брызг ложились на мостовые, на панели, на аллеи и клумбы. Днепропетровск еще ничего не знал. В машине я включил радиоприемник. Может быть?.. Но никаких сообщений о нападении фашистской Германии радио не передавало. Из приемника неслась обычная утренняя музыка...
Вот и пятиэтажное здание обкома партии. Знакомые ступени подъезда. Почему-то смотрю на них так, словно вижу впервые... Лифт ползет чудовищно медленно. Милиционер вскакивает со стула. Его светлые, выгоревшие на солнце брови удивленно ползут вверх. Дежурный по обкому отрывается от книги и, приподнимаясь, удивленно спрашивает:
— Вы?.. Да вы же недавно уехали!
— Идемте.
Проходим в кабинет первого секретаря обкома С. Б. Задионченко, где установлен аппарат ВЧ. Дежурный глядит по-прежнему недоуменно: ведь в отсутствие Задионченко я продолжал работать в своем кабинете, а тут... Не тратя времени на объяснения, вызываю по ВЧ Киев. Киев отвечает. Сразу называю номер телефона третьего секретаря ЦК КП(б)У Д. С. Коротченко.
Телефон Демьяна Сергеевича молчит.
Прошу соединить меня со вторым секретарем ЦК КП(б)У М. А. Бурмистенко.
До сих пор не было случая, чтобы телефоны секретарей ЦК не отвечали, но на этот раз молчит и телефон Бурмистенко... В чем же дело?
Я не знал, что и подумать, но в этот момент киевская телефонистка быстро сказала:
— Нас бомбят, товарищ!
Так вот оно что! Киев бомбят!
Неожиданно в трубке раздалось:
— Соединяю с товарищем Бурмистенко!
Несмотря на бомбежку, незнакомая телефонистка не покинула пульт, выполняет свой долг. Молодец!
— Кто говорит? — кричит в трубку Бурмистенко.
— Грушевой! — кричу и я, думая, что могут не услышать. — Это я, Грушевой! Из Днепропетровска! [37]
— А! Вы уже в курсе?.. Хорошо. Разберитесь с мобилизационным планом, слышите?! Я позвоню позже!
— Ясно! Я хотел...
В трубке что-то воет, трещит, затем все стихает{5}. Поворачиваюсь к дежурному. В глазах его тревога и удивление.
— Что случилось, Константин Степанович? — осторожно осведомляется он.
— Война.
Дежурный переступает с ноги на ногу.
— Война?
— Да. Началась война. Сегодня утром на нас напала гитлеровская Германия. По всей западной границе. Фашисты бомбили Брест, Ригу, Вильнюс, Гродно, Бобруйск, Севастополь... Сейчас бомбят Киев.
Дежурный отрицательно качает головой.
— Да нет... Киев бомбят?.. Не может быть!
— К сожалению, это так...
Побледнев, дежурный почему-то вытягивает руки по швам:
— Какие будут указания, Константин Степанович?
http://militera.lib.ru/memo/russian/grushevoy_ks/index.html ========================
Никто не желает сделать хронометраж?
Что это была за "телеграмма" из Генштаба?
"Директива номер 2"?
Когда отправлена?
В семь с лишним?
Из мемуаров маршала Жукова:
В 7 часов 15 минут 22 июня директива № 2 наркома обороны была передана в округа. Но по соотношению сил и сложившейся обстановке она оказалась нереальной, а потому и не была проведена в жизнь. http://militera.lib.ru/memo/russian/zhukov1/index.html Т.е. Грушевский почитал ее уже гораздо позднее, где-то к 8-00.
Т.е. Киев бомбили в начале 9-го?