<B> Загадки истории. Обсуждение Суворова.</B>

Двойной характер советской внешней политики в рассматриваемый период как политики государства и политики центра мирового коммунистического движения делает необходимым использовать при исследовании этой темы особый метод. Он должен стремиться одновременно рассматривать два уровня советской политики: политики государства и политики партии. Их необходимо изучать вместе равноправно и рассматривать как единое целое, чтобы таким образом выработать более полную картину СОДЕРЖАНИЯ советской политики. Этот метод должен сделать возможным рассматривать различные проблемы, которые ранее давали различные ответы по причине односторонности методов. Или которые просто видели [те или другие нюансы и не могли ?] приблизить к объяснению.
Центральные вопросы данного исследования касались роли коммунистического интернационала для советской внешней политики и позиции Советского Союза к грядущему [приходу к власти] и укрепляющемуся национал-социализму с исходящими оттуда дальнейшими последствиями.
В литературе в большинстве представляется точка зрения, что Коминтерн своим поворотом на лево в 1928 и до захвата власти Гитлером, а также ненадолго после этого захвата в основном играл внутриполитическую роль [для СССР ?] и только поворот 1934/1935 к "Народному фронту" имел внешнеполитические причины. Однако, данный анализ пытается показать, что между двумя разными уровнями действий советской политики - в большей мере была координация [этих причин?], точка равновесия которого все более сдвигалась от советского внутриполитического к внешнеполитическому примату (преобладанию). Хотя Коминтерн уже по разному в его истории играл важную роль для советской внешней политики, начало крутого поворота влево против социал-демократии как главного врага в 1928 первоначально определялось не внешнеполитическими размышлениями, но находилось в связи с борьбой Сталина против "правых" внутри ВКП(б) и Коминтерна, то Сталин должен был предпринять поворот влево для Коминтерна, чтобы ликвидировать "правых". Для продолжения "левого" курса Коминтерна решающим становились все более внешнеполитические мотивы из-за опыта СССР в немецко-советских отношениях во время пребывания социал-демократа Германа Мюллера на посту канцлера Германии. Во время исследуемой в этой работе фазе советской внешней политики СССР видел главную опасность в немецко-французском сближении. И так борьба Коминтерна все более и более направлялась против значимой тогда и сейчас роли социал-демократии во внутриполитическом силовом поле Германии и после отставки Мюллера в 1930, с исходящими из этого и опасными [для СССР?] внешнеполитическими последствиями, то есть сильным давлением к западной ориентации Германии. Таким образом, Коминтерн за период 1929-1934 пережил изменение своей функции от внутриполитического к внешнеполитическому инструменту Советского Союза.
Слишком сильное обращение к переоценке опасности немецко-французской встречи и однозначно слишком высоко оцененная роль социал-демократии как внешнеполитического фактора шли нога в ногу со слепотой по отношению к другим, превышающим старые масштабы, опасностям, которые росли для Советского Союза в лице роста и последующего захвата власти НСДАП.
Путем направленной против социал-демократии как главного врага тактики Коминтерна Сталин не незначительно внес свой вклад в победу НСДАП и таким образом к крушению Веймарской республики. Поведение Сталина ранее в литературе истолковывалось очень по разному. Некоторые верили в то, что Сталин надеялся на более благоприятные предпосылки для захвата власти коммунистами если выиграет Гитлер. Или он (Сталин) желал конфликта между национал-социалистической Германией и Францией. Другие допускают, что Сталин считал, что НСДАП полностью зависит от рейхсвера и таким образом верил в сильный фундамент обоюдных военных отношений.
Данное исследование приходит к заключению, что Сталин не имел намерений привести Гитлера к власти, но и ничего не делал, чтобы предотвратить его. Он не хотел ввязать национал-социалистическую Германию во внешнеполитический конфликт с Францией. И он не верил в серьезные, обещающие успех, революционные шансы в Германии или в других частях мира. Сталин своей политикой облегчил путь НСДАП к власти, но ее режим он ТАК не желал и не предвидел. Его основная ошибка была в том, что он видел в фашистском национал-социалистическом движении всего лишь инструмент буржуазии и рейхсвера. И не распознал ее самостоятельный характер со стороны идеологии и ее воли к власти. Представляемый в литературе тезис о политике коммунистического интернационала, что позиция Сталина была обоснована верой в несамостоятельный характер НСДАП, является по нашему мнению верным, но нуждается в углублении. Для Советского Союза природа фашизма ограничивалась тем, что фашизм был только МЕТОДОМ господства буржуазии с целью подавления рабочего движения. Не необходимо, но фактически фашизм отличался от "буржуазного классового господства" путем дальнейшей задачи парламентских "переодевалок" и открытым террором. Таким образом НСДАП имела в фашистской структуре власти всего лишь место зависимого от буржуазии, то есть несамостоятельного движения, которое создавало необходимую массовую базу для фашистски правящей буржуазии.
Чтобы понять, почему Сталин держался за тезис о несамостоятельном характере НСДАП, нужно принять в расчет, в какой мере идеологическое закрывание глаз можно признать ответственным для советского неправильного оценивания национал-социализма. Возможно, советская внешняя политика недостаточно позаботилась о цели, которую ей поставила идеология, подчинить следование мировому революционному процессу собственным, специфическим государственным интересам или не видеть шансов для революции. Но она все равно будет находиться под постоянным и закономерным влиянием идеологии, потому что ее носители привыкли видеть реальность через идеологически искаженную линзу. Это действие, это постоянно идеологическое рассматривание было в сильной мере ответственно для недооценивания фашизма и национал-социализма как внутриполитического и внешнеполитически важного феномена и, таким образом, значимым для советской внешней политики. Советский Союз привык к тому, чтобы придавать значение категориям догматической классовой идеологии только исходящим из социального состава интересам, противоположностям и состояниям сознания. Советский Союз вряд ли смог допустить самостоятельность для неориентированной на классы и классовые противоречия рассовой идеологии. С ее догматически плоской идеологической точки зрения он должен был подозревать, что радикализированная мелкобуржуазная, но в конечном итоге "капиталистическая" НСДАП по своим интересам не была противоречием, не была антитезисом для буржуазного господства, но только должна была отражать и представлять экономические интересы ее "межклассового положения" и таким образом она только в ограниченной мере могла вступить в конфликт интересов с господствующими буржуазными классами или их частями. Решающими при этом конфликте интересов оставались хозяева экономической и военной силы: "самые реакционные части финансового капитала" и рейхсвер. Таким образом, НСДАП могла выработать для Советского Союза максимум капиталистическо-мелкобуржуазную трофейную идеологию, но не настоящее идеологическое убеждение.
Тезис о несамостоятельном характере НСДАП был тесно связан с отрицанием способной к определению политического действия национал-социалистической идеологии, так как с этим СССР не смог адекватно оценить (спрогнозировать) также динамическое могущество воздействия, создающее власть, переносящее власть и нейтрализующую способность немарксистских идеологий и взятой из этих источников энергии ее носителей, самостоятельной политической воли к власти.
Идеологизированный взгляд на события сделал Советский Союз также неспособным и слепым полностью осознать внешнеполитическое значение национал-социализма. 758 Несмотря на то, что СССР не делал свою внешнеполитическую позицию по отношению к другим странам зависимой от ее внутриполитической системы, объявлял ее (политическую систему той страны) не имеющей значения и показывал интерес только для внешнеполитической позиции рассматриваемого государства, то его позиция в случае национал-социалистической Германии была неадекватной и не показала понимания для правильной интерпретации (т.е. определения) отношений между национал-социалистической внутренней и внешней политикой. Новым в национал-социалистической внешней политике был размах, в котором на нее влияли рассовоидеологическое назначение целей и соответствующие идеологические взгляды. СССР не распознал в национал-социалистической внешней политике новый, настоящий идеологический элемент, и так он уменьшил ее до поддающейся влиянию извне, исправляемого и прагматического империализма немецкой буржуазии. 759 Отсюда вывод: СССР не показал понимания размаха идеологических взглядов Гитлера, который внес решающий вклад в ухудшение немецко-советских отношений с момента захвата власти.760
Итак, поведение Советского Союза по отношению к фашизму и особенно по отношению к национал-социализму является особо впечатляющим и роковым примером неправильного оценивания феномена по причине собственной идеологической догматики, неправильного оценивания, которое открывает (демонстрирует) в конечном итоге границы и опасности догматического взгляда на реальность для советской внешней политики, для обозначения и рассмотрения собственного национального интереса.761