<B> Загадки истории. Обсуждение Суворова.</B>

Заключение и итоги.

Исследование французского генштаба, которое в конце 1930 досталось немецкому военному руководству, отчётливо различало между тремя различными фазами в позиции райхсвера к загранице и внешней политики рейха с начала 20ых годов. Первая фаза -фаза Зеекта-Геслера характеризировалась экстремальной враждебностью к державам антанты, в особенности Франции, связанной с сильным сопротивлением прозападной политике сближения Штрессеманна. В результате этого в этот период появилась "особая База" для внешней активности райхсвера в особенности в России , с сильной внутренней поддержкой, которая была сильным контрастом к проанглийской ориентации руководства флота.

Фторая фаза наследника Зеекта Хейя, показательна ослаблением влияния райхсвера на официальную политику рейха, при этом в расчёт была взята консолидация политики локарно и некоторые расхождения внутри руководства райхсвера по отношению к государственной внешней политике. Самый яркий показатель этого периода был улучшение отношений с министерством иностранных дел, по причине что " официальная внешняя политика Германии приняла в свою програму тезиз райхсвера о вооружении". Идея "использовать дух Локарно для чисто военных целей рейха" чтобы приблизится к собственным целям воружения вместе с антантой, вызвала в этот период желание вырватся из изоляции по отношению к западу.

Эта новая ориентация, " создала новую основу для психологической оценки действий в ссср, которая вызвала дистанцирование к ссср", хотя бы и без практического успеха.

В третьей фазе Хаммерштайна и Грёнера, особенно под влиянием последнего, появилось мнение, что райхсвер из за своих собственных интересов не должен находится в оппозиции к внешней политике рейха. "Появилось направление, которое можно рассматривать как опору духа локарно, и стремящуесе к сближению с военными кругами ведущих союзнических держав". В сравнение с этим, "устремления к действиям на територии СССР сузили свой круг задач". В последнее время даже появились силы которые выступают против сотрудничества с СССР(1).

Это в основном правильный анализ политики райхсвера в десятилетии между 1920 и 1930 страдал одной неправильной оценкой: предположением, что немецкий вариант для антанты или для Москвы является антагонистической природы, как это было в дни Версаля и Рапалло. Они не смогли распознать, что рейх путём комбинации Локарно и берлинского договора прорвал дуализм односторонней ориентации на восток или на запад, и создал себе возможность для преследования своих целей вооружения в союзе с Москвой и имея за спиной экономические и военнополитические преимущества Локарно. Эра Хаммерштайна не была эрой ослабления военных отношений с Москвой, как это считал британский военный атташе в Берлине, но напротив была их вершиной- особенно в 1931 году.(2). Обобщая: до Локарно отношения были похожи на тлеющий уголёк, через Локарно и его последствия в конце 20ых они превратились в пылающий огонь. 1933 они закончились в начале года не смотря на формальное продолжение берлинского договора , потому что политическая минимальная основа была разрушенна , и их продолжение стало бы для Москвы фактором риска для безопасности.

Итоги были вполне положительными для Германии. Вначале это был настоящий эксперимент, в конечном результате успех по мнению Хельма Шпайделя (3). При этом не следовало бы в первую очередь смотреть на численный фактор. 200 пилотов и наблюдателей которые были обучены в Липецке и 30 танковых специалистов обученных в Казане, на первый взгляд выглядят маргинально, если сравнить их с затраченными финансовыми средствами и размахом мировой войны. Но итоги военного сотрудничества с СССР нужно сравнивать в первую очередь с поставленными целями участников. Цели вооружения в ваймарской республике не могли быть в количестве. Для прозводства вооружений в больших количествах, в 1933 году у республики не было политической свободы действий и финансовых средств. Дело могло идти только о том, чтобы в тяжёлых условиях и с ограниченными средствами создать предпосылки для вооружения-чтобы открыть для будущих правительств рейха -кто бы это не был-возможность для создания современных вооружённых сил. И так цели в 1933 году практически исключительно были качественного характера, и в области персонала и в технической области. Целью работы были не пилоты, а инструкторы, и не оружие а прототипы. Для авиации имело центральное значение иметь квалифицированных инструкторов . К этому прибавились бесценный опыт тактики и организации на русской территории. Это он в конечном итоге создал " высококвалифицированную группу управления авиацией в министерстве райхсвера, из которой и вырос штаб люфтваффе"(4). Учители и курсанты Камы после 1933 стали инструкторами и руководителями испытаний для команды водителей в Цоссене, в танковой школе в Путлосе и армейском испытательном центре для танков в Куммерсдорфе; специалисты по газу из Томки в отделе по газовой защите в министерстве вооружений. Многие из них в ходе войны достигли высоких командных должностей. Из 43 липецких курсантов 1928года 20 стали генералами люфтваффе, из 40 инструкторов и учеников в Каме 12 стали генералами вермахта, столько же из них в первые годы войны погибли в звании полковника или старшего лейтенанта. (5). В 1934 году в серию пошли первые типы боевых самолётов и танк и в следующем году уже появились первые эскадры люфтваффе и танковые дивизии, то это был результат 1927/28 начатой 1ой программы разработок и испытаний. Можно без сомнений заявить, что это не стало бы возможным без Липецка и Камы. Таким образом ваймарская республика не хотя этого создала предпосылки для третьего рейха, на которых тот смог за несколько лет создать современную армию. Или, как это сформулировал Г Хубрих после войны, " когда Гитлер пришёл к власти то ему надо было только нажать кнопку . Конструкции, испытания и образцы уже были готовы. Гитлеру осталось только заказать серию, всё равно для чего".(6).

Исторический миф, который господствовал в Геррмании начиная с 1933года гласил, что военное возрождение Германии было заслугой исключительно националсоциалистов. Но то, что уже в пацифистической республике -так она считалась у националсоциалистов-уже было сделано многое, чтобы не отставать от интернационального военнотехнического развития, было очень нежелательным воспоминанием. В этом духе например Эрхард Мильх пытался принизить значение предприятия в Липецке как " детскую игрушку без большой пользы, которая имела скорее политическое чем военное значение(7)". Другие, не менее преданные НС режиму военные, такие как Боденшатц или Гудериан, по причине лучших знаний и понимания видели ситуацию по другому и подтверждали это Эрнсту Кёстрингу. К высказыванию Шпайделя от 1948 года: " without Lipetsk nomilitary aviation training would have been possible" нечего добавить (8).

Чем более ощущаемые становились результаты военного сотрудничества, тем сильнее становились моменты ( фрц retarder это момент в драме, когда сюжет может внезапно изменится в противоположное) внутри военного аппарата. Чем больше основ для ВПК создавалось, тем более самостоятельными становились интересы отдельных родов войск по отношению к военнополитическим целям генштаба, особенно тогда, когда начало проявлятся неограниченное равноправие Германии по вооружениям. Когда осенью 1932 дело шло о том, чтобы закрыть Липецк по причинам финансовым и организаторским, то начальник штаба инспекции 1 решительно выступил против мнения которое было распостраненно в T3 , согласно которому " вся русская казна в некоторой степени охватывает только политические средства" , которые соответственно связаны локально. В октябре Felmy писал начальнику генштаба : " то, что часть затрат на авиацию должна быть проведена в России, вынужденно чисто политическими причинами. Это означает затруднения и подорожание для затрат в 1. 1 стремится только к одному, как можно быстрее прекратить затруднённую работу заграницей......это средства, необходимые для чисто политических целей , то тогда это дело политических инстанций, они должны выделять для этого средства, но не должны нагружать этим кассу ВПК (9). Дирксен и Кёстринг придерживались мнения, что нужно рассматривать миллионы, инвестированные в русский эксперимент в первую очередь как политический аванс, и " использовать военные обьекты в интересах поддержки политических связей" . Эта идея не встретила положительного отклика у военного руководства в Берлине в начале 1933года.(10). Генерал вспоминал: " при острейшем отклонении русской правительственной системы, в то время путём военного сотрудничества был подготовлен политический фундамент, который на долгое время сделал столкновение маловероятным. (11) . Надежды Кёстринга на стабилизируещее воздействие военного дела в то время, когда " Гитлер принёс приключения в немецкую политику" , могли бы найти опору в обширном личном опыте десятилетия интенсивного сотрудничества. Но у большинства немецких офицеров те впечатления которые они получили в советском государстве не создали внутреннее препятствие против националсоциализма в собственной стране. Скорее можно предположить противоположное. Кроме того они на долгое время не основали дружественную настройку к России или советскому государству, несмотря на некоторые признающие оценки. Конечно же в своей внезапной договорённости с Москвой в августе 1939 Гитлер нашёл понимание особенно в рядах вермахта. Но 2 года позже некоторые его генералы хотя и выразили сомнения но не сопротивлялись когда он изложил свои планы к мировозренческой войне против советского союза. И только Курт фон Хаммерштейн уже в 1937 году давал Москве сигналы, что он в случае войны не будет выступать против бывшего партнёра. (12) . Бломберг ещё в 1943 году рассматривал Гитлеровский поход на восток как неизбежное решение, так сказать судьба решила что Германия и СССР должны были столкнутся. (13). И в то же время другие на русском фронте такие как Манштейн или Хот не смогли отказать соблазну политически-мировозренщеческого руководства по примеру Вальтера фон Райхенау. И даже такой представитель военного сотрдничества с Москвой как Ханс Хальм в октябре 1941 в своей фунции как командующий военным округом во время принятия присяги первого французского контингента добровольцев для восточного фронта говорил о борьбе Германии и всех, кто распознал опасность с востока за цивилизацию и новую Европу. (14). Генерал авиации Эрих Кваде как и Курт Диттмар служил режиму военнополитическим радиокоментатором. Лотар Шюттел делал то же самое в качестве военного публициста, и Вильгельм Шуберт начиная с 1941 как шеф Герингсково экономического штаба восток. Убеждённый националсоциалист Ханс Кребс был последним начальником штаба сухопутных войск. И также Оскар фон Нидермайер и Эрнст Кёстринг учавствовали в войне Гитлера на востоке, по каким бы то было причинам. При этом прежде всего Кёстринг постепенно отступил на аполитичную позицию только-солдата, очевидно он уже знал что война проигранна. (15).

Позиция Бломберга у многих вызывает симпатии. В начале не хватало храбрости, потом влияния, чтобы помоч Гитлеру избавится от своей идеологической зафиксированности на СССР. Бывший министр рейха в 1943 году писал : " я сам всегда высоко оценивал Россию. Но не производил этим впечатления ". Появившеяся в результате незнания националистов недооценка России уже принесла тяжёлые последствия, так как обе державы уже боролись за выживание. ( 16) .

Без сомнений может считатся, что и красная армия имела преимущества от этого сотрудничества . Это касается и технического сектора, и кадрового. Позже Карл Шпальке так описал позицию участников: " польза для обоих сторон была настолько очевидна, что даже не дискутировали о том, у кого больше преимуществ" (17). Чистки 30ых годов и их роковые последствия для советского офицерского корпуса много из этого разрушили и отбросили армию назад на годы, если сравнить с уровнем развития 1935-36. Немецкий атташе флота осенью 1938 докладывал из Москвы в Берлин : " Старые руководители физически и морально уничтожены , и с ними их оперативные идеи" (18) . Но всё равно многие менее известные специалисты сыграли ответственные роли во второй мировой войне. Василий Грабин как ведущий конструктор артиллерийских систем, и многие которые в рамках сотрудничества учавствовали в предприятии Кама , например генерал полковник танковых войск Андрей Кравченко и и инженеры генералы Иван Лебедев, Григорий Павловский и Иван Тягунов.

После разгрома Польши было похоже что осенью 1939 обе армии опять начинают осторожно налаживать контакты. Немецкие и советские офицеры работали вместе в смешанной комиссии для восточнопольской демаркационной линии. Советские артилерийские, авиационные и флотские комиссии закупали в Германии целые системы вооружения. Браухич и Кайтель по поводу визита молотова в Берлин в 1940 году обменивались воспоминаниями о тех днях сотрудничества до 1933года с их военными гостями А Василевским и В Злобиным. Торговля: оружие и оснащение за стратегическое сырьё достигло такого размаха, который во времена ваймарской республики был бы немыслимым. Но политические условия в 1939/40 были совершенно другие чем в 20ых годах. В это время уже не могла идти реч о ревизионистской политике против Версаля. Гтлер уже переступил Рубикон, и находясь в состоянии войны с западными державами, встал на путь военной и политической гегемонии на Континенте. Ситуация 20ых годов не позволяла ни Моске ни Берлину военную политику по отношению к соседу.

Вернер фон Бломберг вспоминал позже: " тогда мы находились в общей позиции против Польши, в этом отношении я хотел бы видить сильную Россию, о которой я мог бы предположить, что она останется нашим другом. Похоже что исход мировой войны посадил нас обоих в одну лодку. Западный мир стал нашим общим врагом" (20). И хотя дело никогда не дошло до формального военного союза, но обои страны в течении десятилетия стремились достигнуть национальной безопасности друг с другом. Это Москва подбадривала Берлин к решительному вооружению в годы сотрудничества. Пока существовала ваймарская республика, Москва видела направление удара немецкого ревизионизма почти исключительно против запада, включая Польшу. Но до 1933 года только немногие в Москве догадывались, что он может направится и против СССР.

После 1945 уже не было пути назад в те годы до 1933. Путём победы над вермахтом СССр вступил в роль военной сверхдержавы. Армия и офицерский корпус развили соотвествующую самоуверенность. Карл Шпальке позже вспоминал: " ещё в плену я узнал, что у молодого поколения советских офицеров период сотрудничества уже не играет роли. По их мнению немецкое сотрудничество имело только одну цель-подрывную деятельность в красной армии. (21) . Оскар фон Нидермайер после войны пытался вновь наладить старые кoнтакты 20ых годов, для него это закончилось обвинением в шпионаже и смертью в советском плену.

Германия была исключена как фактор влияния, европейский континент получил другое лицо.

Если рассматривать 20ый век как столетие идеологий, то сотрудничество райхсвера и красной армии принадлежит к реальнополитической стороне этого столетия. Прорыв идеологии во внешнюю политику , который начался с Гитлером и продолжился после 45 формированием блоков, стал бесповоротным концом эпохи немецкой русской и европейской истории.